Все люди рождаются
свободными и
равными в своем
достоинстве и правах.

Сопротивление «аду Доры» — тем более сегодня
К 75-летию освобождения концентрационного лагеря Миттельбау-Дора

Антон, Берта, Цезарь — «Дора»: имя концлагерю в Нордхаузене дал немецкий фонетический алфавит. Таким образом здесь отпечатался дух схематизации и классификации, ведь речь шла всего лишь о букве «Д». В скором времени к ней присоединилось «Миттельбау». Таким образом это подразделение быстро вошло в сеть примерно сорока других лагерей в горах Гарц, где люди разного происхождения были незаконно лишены свободы. В качестве подневольных рабочих они содействовали развитию германских оборонных проектов и других планов.

В лагере Дора это означало проводить и день и ночь в подземных штольнях. Их нужно было превратить в объекты по производству «чудо-оружия», при помощи которого все-таки удастся добиться «окончательной победы». Работа велась без каких-либо мер безопасности, то есть в условиях ежедневной угрозы гибели под обломками горной породы; породная пыль откладывалась в легких как во время работы, так и во время попыток отдохнуть. В «аду Доры» подневольные рабочие возвращались с работы голодными и смертельно усталыми. Страдая от недоедания, они боролись за сон в нечеловеческих условиях. Бывало, они укладывались на трупы, чтобы не ложиться на голый пол. Крайнее истощение во многих случаях приводило к быстрой, жестокой смерти.

Судьба 13 миллионов подневольных рабочих отражается в судьбе людей, лишившихся жизни или проведших в страхе перед смертью период с 1943 по 1945 год в лагере Дора. Физическому насилию, которому они подвергались день за днем, предшествовало насилие воззрений, охвативших удручающее большинство немцев. Эти взгляды возникли отнюдь не во время нацизма. Они были заложены чрезмерным национальным духом, который ни в коей мере не исчез из-за поражения в Первой мировой войне, а во многих умах лишь укрепился после разочарования в проигранной войне и мире, воспринятом как несправедливость. Национал-социализм воспользовался этим чувством и сопряг его с массированным расизмом, в особенности и с самого начала выражавшимся в антисемитизме.

Кто сегодня поражается радикальности, с которой в Нагорной проповеди Иисуса объясняется, что убийство начинается с презрения и унижения других людей, тому следует вспомнить чудовищные бесчинства, произошедшие в лагерях от Освенцима до Доры. Ведь эти массовые убийства доказывают, что умерщвление начинается со слов и мыслей, то есть с воззрений. Когда подневольных рабочих на грузовиках везли через Нордхаузен, увидевшие их дети бросали в них камнями. Даже они уже переходили от убеждений, которым научились от своих родителей, к действию.

Быть радикальным — значит понять вещь в ее корне. В корне убийство начинается с презрения и унижения других людей. Геноцид начинается с презрения и унижения других народов. Расизм и антисемитизм — это основные формы такого лишения достоинства. Где бы они — вновь — ни распространялись, там тоже будет возможно то, что миллионы раз случалось в лагерях от Освенцима до Доры. Наша память больше не зиждется на уверенности в том, что подобные события не могут повториться. Эта память нужна, потому что они по-прежнему возможны. Жертвам мы обязаны не допустить их забвения. А тем, кто возрождает к жизни преступный дух, должны уверенно противостоять государство и гражданское общество.

Долго мы тешили себя мыслью, что оставили позади человеконенавистничество и коллективное презрение; что, неся ответственность за вину наших самых темных лет истории, мы стали исповедовать неприкосновенность человеческого достоинства; что на этой базе в Германии была создана демократия, основывающаяся на признании равных прав для всех. Мы гордились тем, что этот дух с 1990 года определяет характер объединенной Германии. А сегодня мы признаем, что это достижение отнюдь не надежно. Мы должны очнуться перед лицом насильственных преступлений, основывающихся на соображениях ненависти и презрения и направленных против чужих, а также тех, кто, выражая свою политическую ответственность, защищает их. Масштаб, с которым снова распространяется антисемитизм, причем не только на словах, но и в следующих за ними делах, не дает нам право на покой. Мы не можем продолжать считать свободную и ориентирующуюся на права человека демократию бесспорным достижением.

Почтив в своем выступлении в Германском Бундестаге память жертв национал-социализма, президент ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайер разоблачил умаление преступлений этого режима. В своей речи от 29 января он заявил: «Хотелось бы, чтобы я мог […] сказать: мы, немцы, поняли. Но как я могу сказать эти слова, когда ненависть и вражда распространяются снова, когда яд национализма проникает в дебаты, в том числе и у нас? [...] Мы думали, старый злой дух со временем развеется. Но нет, злые духи прошлого сегодня появляются в новом обличье. И более того, они преподносят свое народное, свое авторитарное мышление как перспективу и даже как оптимальный ответ на открытые вопросы нашего времени».

Вспоминая о лагере Дора, мы сталкиваемся не только с теми ужасами, которые находят распространение, когда такой образ мыслей переходит в дела. В этой памяти мы также встаем перед лицом духа сопротивления, без которого нам сегодня снова не обойтись. Поэтому мы благодарим оставшихся в живых за оказанное ими сопротивление. Ведь лишь дух сопротивления дал им силы выжить. Мы также поминаем тех, кто погиб в концентрационном лагере или после освобождения продолжал страдать от истязаний и до самой, часто преждевременной, смерти испытывал страдания.

Соответственно широк диапазон судеб, встающих перед нами в свидетельствах выживших узников. Вспоминается Лили Якоб, которая после своего освобождения, совершенно обессилев, попала в бывшую казарму СС, ставшую медпунктом для приема больных. В своей прикроватной тумбочке она обнаружила фотоальбом, который в лагерь Миттельбау-Дора привез из Освенцима неизвестный эсэсовец. Перелистывая его страницы, Лили Якоб нашла изображения своих родителей, их родителей и даже самой себя. Все ее родственники были убиты, но в ее руках оказалась последняя весточка о них. Она и стала для Лили единственным достоянием, из которого она черпала мужество для начала новой жизни.

Вспоминается и Ханс Майер, начавший после освобождения новую жизнь под писательским псевдонимом Жан Амери. Лишь в 1964 году он отважился на то, чтобы переработать свой опыт пребывания в Освенциме и Миттельбау в литературной форме. Самым тяжелым для него было истязание, которому он посвятил отдельную главу под названием «Пытка». Кто перенес пытки, разъясняет он, тот всю жизнь испытывает их след на своем теле и в своей душе. Как Жан Амери описывал по своему опыту, пытки лишают доверия к миру таким образом, что это ничем не скомпенсировать. Его жизнь оставалась пограничным состоянием. Он недвусмысленно вывел из собственной судьбы право покончить свою жизнь самоубийством. Он не только открыто заявлял об этом в своей книге, но и воспользовался этим правом, своими руками покончив с собой.

Хайнц Галинский, будучи евреем, подвергался притеснениям и с 1940 года принуждался к подневольному труду еще в Берлине, что однако не спасло его от депортации сначала в Освенцим, где были убиты его жена и мать, а затем, в январе 1945 года, — в концентрационный лагерь Миттельбау. От повторного марша смерти его спасло лишь освобождение в Берген-Бельзене. Этот травматический опыт Галинский превратил в невероятную силу. Совместно со своей второй супругой Рут он посвятил дальнейшие годы восстановлению еврейской жизни в Берлине. С 1949 по 1992год он руководил местной еврейской общиной, а в последние годы он совмещал эту деятельность с председательством в Центральном совете евреев Германии. Когда я в 1994году, спустя несколько лет после смерти Галинского, приехал в Берлин, стало сразу ясно и ощутимо, в какой мере и с какой прямолинейностью он сформировал роль еврейской общины в западной части Берлина и сделал ее неотъемлемой составляющей нового гражданского общества. Если вспомнить, из каких страданий родились эти усилия, то это вызывает еще большее восхищение.

Призыв «Возмущайтесь!» прозвучал поздно. Но и он связан с концентрационным лагерем Дора. Стефан Эссель — последний пример, который я хочу упомянуть. Уроженец Германии, Эссель был французским гражданином, служившим во время Второй мировой войны эмигрантскому правительству Шарля де Голля в Лондоне. Оно отправило его в Париж, где он попал в руки гестаповцев, которые депортировали его как бойца движения Сопротивления в Бухенвальд. Лишь за счет чрезвычайно рискованной подмены личности погибшим от тифа ему удалось избежать повешения. Вместе с товарищем он отважным образом пытался бежать, за что его и отправили в лагерь Дора, считавшийся по сравнению с Бухенвальдом еще более страшным. Он пережил все это и решил посвятить свою жизнь защите прав человека. Для этого он поступил на дипломатическую службу своей страны, которая отправила его в качестве посла в ООН. Там он участвовал в подготовке Всеобщей декларации прав человека 1948года. Она и стала его политическим кредо.

Именно на этом фоне и нужно интерпретировать призыв, с которым Эссель в 2010году обратился к общественности: «Возмущайтесь!». Это слово, давшее название брошюре Эсселя, заимствовано из Всеобщей декларации прав человека. В Преамбуле к ней говорится, что «пренебрежение и презрение к правам человека привели к варварским актам, которые возмущают совесть человечества». Значит, в призыве Эсселя речь шла не о возмущении протестующих граждан, а о возмущении человеческой совести перед лицом варварских деяний, вытекающих из непризнания прав человека, из идеологии ненависти и презрения.

Это возмущение совести человека в защиту человеческого достоинства является основной жизненной установкой, зачастую настолько ослабевшей сегодня, что иногда задается вопрос, не канули ли времена прав человека в небытие. Чтобы противостоять такой обреченности, остается лишь помнить, что это возмущение — добродетель, которая должна снова набрать силы. Пусть растет число людей, объединяющихся для успешного противодействия нарушению элементарных прав человека как можно раньше и везде, где только возможно. К этому нас обязывает «ад Доры», да и не только он.

Вольфганг Хубер 9-го апреля 2019 года во время выступления, посвященного Дитриху Бонхёфферу, в рамках совместного мероприятия мемориального комплекса Бухенвальд и Немецкого национального театра в Веймаре по случаю 74-й годовщины освобождения Бухенвальда